Плачет свирель, исстрадавшись, в пастушьих руках,
Из дому выйти зовёт на младую луну,
Простоволосой, босой затеряться в лесах
С ниткой рябиновых бус, отводящих беду.
Плачет свирель и влечёт от порога прочь.
Мягкою глиной в ладонь лёг звериный след.
Нежно за плечи Природа обнимет дочь,
Выведет к бурной реке, снимет тяжесть лет.
След тот звериный с речною смешаю водой,
В пламени звёзд закалю да в снегах остужу,
Краской из ягод и неба узор напишу.
Пусть оберёг этот вечно будет с тобой.
Пусть бьётся сердцем медвежьим с твоим в унисон,
Пусть охранит от обид и от сладкой лжи,
Пусть обогреет и пусть, если будешь сожжен,
Раны излечит уставшей людской души.
Так со мной лес говорил - и да будет так.
Крепче сей клятвы вовек не сыскать клятв.
Словом опоенный мир в этот миг молчал:
Нитку рябины я оставляла в дар.
Нитку рябины и кровь свою как залог.
Пусть век твой будет как волос девичий долог.
Пусть замолчит хор мёртвых живых дураков.
Если не это, то что же тогда любовь?
Из дому выйти зовёт на младую луну,
Простоволосой, босой затеряться в лесах
С ниткой рябиновых бус, отводящих беду.
Плачет свирель и влечёт от порога прочь.
Мягкою глиной в ладонь лёг звериный след.
Нежно за плечи Природа обнимет дочь,
Выведет к бурной реке, снимет тяжесть лет.
След тот звериный с речною смешаю водой,
В пламени звёзд закалю да в снегах остужу,
Краской из ягод и неба узор напишу.
Пусть оберёг этот вечно будет с тобой.
Пусть бьётся сердцем медвежьим с твоим в унисон,
Пусть охранит от обид и от сладкой лжи,
Пусть обогреет и пусть, если будешь сожжен,
Раны излечит уставшей людской души.
Так со мной лес говорил - и да будет так.
Крепче сей клятвы вовек не сыскать клятв.
Словом опоенный мир в этот миг молчал:
Нитку рябины я оставляла в дар.
Нитку рябины и кровь свою как залог.
Пусть век твой будет как волос девичий долог.
Пусть замолчит хор мёртвых живых дураков.
Если не это, то что же тогда любовь?